Эрик Френк Рассел - Космический марафон [сборник]

Армстронг устало прикрыл глаза. «Чей закон?» — как глупо! Все равно что «Кто виноват?». Типично русский вопрос. Физические законы — не плод человеческого ума, они такие, какие есть, и альтернатив нет. Так называемые социальные законы — всего-навсего этические соглашения, которые запросто изменяются в зависимости от места и времени действия. Никакие человеческие указы и постановления не могли взорвать одиннадцать кораблей на расстоянии больше сорока миллионов миль. Нет, конечно, нет. Ответственность за случившееся несет нечто, находящееся далеко за пределами этого мира.

За пределами этого мира? А что за его пределами? Именно это и пытались обнаружить те корабли. Именно это должна заснять его суперкамера. Как бы то ни было, в одном можно быть уверенным твердо: в новых мирах таятся новые законы.

Или новые люди пользуются новыми законами…

Или старые люди пользуются старыми законами…

Хмурясь от того, куда завели его мысли, Армстронг допил кофе и направился к выходу. В дверях, уловив в зеркале свое отражение, он остановился и некоторое время изучал собственные черты. На широком смуглом подвижном лице ясно выделялись серые глаза, и это создавало впечатление твердости, надежности и… обыденности.

— У какие у тебя большие зубы, бабушка, — произнес Армстронг. Отражение оскалилось и ответило: — Это чтобы легче съесть тебя, моя дорогая! — Слишком я расфантазировался, — пробормотал он сокрушенно. Хотя именно благодаря фантазии появились суперкамера, солнечный компас и другие идеи, в тот момент он был чересчур зол на себя, чтобы отдать ей должное. — Пора образумиться!

Последнее мрачное замечание стало пророческим, хотя Армстронг об этом не подозревал. Первым раздался звонок от Нортона.

— Ферги говорит, что Боб Мэндл в последнее время считался одним из самых многообещающих астрофизиков. К его теориям присосалась толпа народу. Я видел у Ферги последнюю статью Мэндла. Там целая прорва безумных рисунков и формул, а речь идет о каких-то кривых Мэндла, которые хитрым способом взаимодействуют с другими каракулями — фигурами Лиссажу. И это взаимодействие якобы доказывает, что фотоны имеют массу покоя. Лично мне абсолютно наплевать; есть у фотона масса покоя или нет. Но Ферги считает, что эта статья — серьезная заявка на открытие чего-то там такого-эдакого.

— А как насчет остальной информации? — напомнил Армстронг.

— Ах да! Ближайший аналог Мэндла — профессор Мэндл.

Армстронг продолжал терпеливо смотреть на экран и, встретив наконец взгляд Нортона, коротко рявкнул:

— Повтори!

— Единственная здешняя светлая голова уровня Мэндла — профессор Мэндл. С моим телефоном все в порядке. Что-то не так с твоим?

— Я слышал тебя и в первый раз. Просто мне сейчас не до смеха. С чего ты взял, что я валяю дурака? У меня пока еще хватает ума не конкурировать с тобой! Нортон ухмыльнулся в экран. — Ферги сказал, что это должен знать любой, у кого мозги в черепе не болтаются, как грецкий орех. — Он снова ухмыльнулся. — Клэр Мэндл.

— Девушка?!

— Его сестра. Педантична, как квадратный корень. Если она снисходит до того, чтобы послушать волчий вой, то исключительно для изучения эффекта Допплера.

— Хм! — только и мог сказать пораженный Армстронг. Нортон снова стал серьезным.

— Но Ферги утверждает, что она такой же классный специалист, каким был ее брат. Конечно, есть ученые и покруче Клэр Мэндл — например, ветхий старикашка по фамилии Горовиц, но у него есть существенный недостаток — он живет в Вене. Этот Горовиц — Фергюсон его просто боготворит — взвесил фотон с точностью до ста с лишним знаков после запятой при помощи математических фокусов вокруг реакции на хлорофилл. Кстати, ты не знаешь, что это такое?

— Поскольку в одной из моих игрушек используется фотосинтез, минимальное представление я должен иметь, — криво улыбнувшись, ответил Армстронг.

— Ты просто гениален! Для меня что колонизация, что личная гигиена — все едино. Такое уж я дремучее существо. Что-нибудь еще хочешь узнать?

— Больше, кажется, ничего. Спасибо, Билл.

— Не за что. Я расплатился за бифштекс. Когда ты созреешь накормить меня следующим?

— Когда телепатически узнаю, что ты проголодался. — Армстронг выключил аппарат и погрузился в размышления, но телефон внезапно зазвонил вновь.

На сей раз это оказался капитал полиции.

— Вскрытие показало, что причина смерти — тромбоз сосудов сердца, — сообщил он. — На обычном языке это означает, что там кровь свернулась.

— Причина естественная?

— Разумеется! — Полицейский капитан начал раздражаться. — Почему бы и нет?

— Я только хотел узнать, и все, — успокоил его Армстронг. — Мало знать — хуже, чем не знать ничего. Разумеется, это простое совпадение, но мне известно, что кровь может свертываться при отравлении ядом гадюки Рассела. Хотя, конечно, отсюда ничего не следует…

Раздражение капитана усилилось, он стал более настойчивым.

— Если вы что-то подозреваете, ваш долг — сообщить об этом нам!

— Видите ли, я знаю одно — запуски ракет словно заколдованы. Поэтому, когда первый человек, который мог дать нам хоть какие-то зацепки, вдруг отправляется на тот свет, я начинаю задумываться — а нет ли тут чего-то большего, чем простое невезение?

— Чего, например?

— Вы меня подловили! — признался Армстронг. — Я играю вслепую.

— Смотрите, не сверните себе шею, — предостерег капитан.

— Постараюсь.

После того как капитан отключился, Армстронг обдумал предстоящий разговор с Клэр Мэндл. Ясно, что неудобно докучать ей сейчас, когда на нее свалилась внезапная смерть брата. Лучше немного выждать. По крайней мере, неделю. Но неделя — это куча времени, и, значит, можно съездить в Нью-Мехико, проверить, как там идут дела. Кроме того, путешествие поможет ему избавиться от навязчивой идеи, какого-то непонятного, дурацкого предощущения, что и восемнадцатый по счету корабль не достигнет цели, если он, Армстронг, не сделает то, что сделать должен… Но здесь-то и крылся подвох — о том, что нужно делать, Армстронг и понятия не имел.

Снова засев за телефон, он позвонил в аэропорт и заказал билет на утренний рейс до Санта-Фе. Собираясь поужинать, он решил пройтись до ресторана пешком: иногда это полезно — больше увидишь и обдумаешь.

Ресторан он выбрал неудачно. Еда была приличная, но подавали ее при помощи роликовой обслуживающей системы — так на фермах распределяют корм скотине. В зале оказался небольшой пятачок для танцев, на котором, в самый разгар его трапезы, с десяток пар затеяли наимоднейшую «трясучку» под равномерное, бьющее по нервам бренчание шести контрабасов и электрической арфы. Оркестр бухал, как мефистофелевский метроном. Выпучив глаза и раскрыв рты, слипшиеся в экстазе парочки дрожали с головы до пят. Арфа и контрабасы довели их почти до истерики. Армстронг вышел, не закончив ужина.